Становление и развитие институционального направления в экономической науке (Т. Веблен)

Институционализм как направление в экономической науке XX в. оказал огром­ное влияние на ее развитие, без него любое рассмотрение истории социально-экономического подхода было бы неполным и недостаточным. В отличие от немецкой исторической школы, институционализм был чисто американским явлением, и в нем нашло отражение все то, что составляло специфику Соеди­ненных Штатов в начале века. Америка в то время становилась ведущей ка­питалистической страной, центр экономического мира сдвигался от Лондона к Нью-Йорку. Появились на фоне обычных рыночных отношений новые аген­ты — крупные корпорации, которые играли уже по своим правилам. Активно развивались крупные железнодорожные компании; именно они, кстати, по мнению институционалистов, стали основой крупного бизнеса и послужили толчком для развития монополизма. Наряду с жесткой конкурентной борьбой, в которой крупный бизнес не был чужд любым методам, нарушая традиционную предпринимательскую этику, монополии активно занимались государственными заказами, что давало неоправданно высокие прибыли.  Крупные промышлен­ные корпорации стремились к большей интеграции — происходило создание финансово-промышленных объединений. Неслучайно общественное и полити­ческое движение против крупного бизнеса привело к принятию в 1890 г. в США антитрестовского законодательства.

На рубеже веков США превратились из сельскохозяйственной (в 1870 г. еще 70 % населения жили в сельской местности) в страну с городским населением, в индустриальную державу с развитой капиталистической экономикой. Рассредоточенные ранее собственность и власть стали концентрироваться в руках немногих. Старые идеалы, убеждения и институты стали уступать перед новыми общественными интересами. Общество, пронизанное принципами личной ответственности, столкнулось с обезличенностью и анонимностью корпоративной организации. Традиционная философия американского индивидуализма пошат­нулась под ударами экономической монополизации, организованного движения трудящихся и расширения демократических свобод. Носителем новых идеалов служила институциональная экономика. Традиционное фермерское хозяйство становилось все более неэффективным, особенно на фоне прибыльных финансо­вых спекуляций в области ценных бумаг или прибылей промышленных корпора­ций. Фермеры активно боролись за свое экономическое положение, происходил рост рабочего движения. В то же время традиционная американская политэконо­мия неоклассического типа (Дж.Б. Кларк и др.) больше оперировала предельными издержками, ценами, спросом-предложением, но ничего не говорила о социаль­ном положении, предпринимательской этике и крупном бизнесе.

Большинство историков экономической мысли сходятся на том, что предвественниками институционализма являются немецкая историческая школа и марксизм. Обе эти традиции выделялись тем, что предполагали существова­ние социальной теории, на которой строятся экономические концепции, и пре­пятствовали намечавшемуся уже разрыву социологии и экономической теории. Часто их обеих даже называют течениями «Старого институционализма». Одна­ко важно иметь в виду то обстоятельство, что формирование институциональ­ной экономики происходило в США, где собственная экономическая традиция к тому времени практически отсутствовала. В результате более простая доктрина исторической школы усваивалась легче, в то время как идеи марксизма подвер­гались упрощению и часто утрировались. Под влиянием исторической школы в американский институционализм проникали принципы традиционного не­мецкого государствоведения (Staatswissenschaft). Социология экономики при­нимала форму правового фетишизма, а предметная область исследования фокусировалась на правовых условиях производства, обмена и потребления, включая права собственности, контрактное право и т. п. Проводниками такой исследовательской линии служили поздние представители немецкой исторической школы Шмоллер и Вебер. Кроме того, Шмоллер пропагандировал идею сравнительного институционального анализа в экономике, что вплоть до сегодняшнего дня слу­жит характерной чертой всех течений институциональной экономики. Что ка­сается Вебера, то интерес к нему институционалистов возрос лишь в последние десятилетия.

В период 1880—1914 гг. американская экономическая наука утвердилась на национальном и международном уровне. Это было время утверждения экономики в ранге академической дисциплины и научной профессии. С энтузиазмом приняв в последней четверти века популярные европейские идеи маржинализма, наука скоро встала перед проблемой применимости этих абстрактных схем к американ­ской действительности, перед задачей сбора фактических данных об экономике США. Поскольку эмпирические исследования шли вразрез с маржиналистской методологией, то назревала потребность в создании подходящей теории. Отве­том на данную потребность стал институционализм. Но он не смог ниспровер­гнуть маржиналистскую доктрину. Общепринято, что неоклассика доминировала в США до 1930-х гг., пока не уступила кейнсианству. Попытка же институциона­лизма потеснить неоклассику оказалась неудачной по причине отсутствия прием­лемой теории. Здесь можно только говорить о неспособности идей историческойшколы заменить маржиналистское учение, о нежелании или невозможности руководствоваться в этой критике марксизмом и о приоритете практических выводов. Практицизм американских экономистов не позволил им не только создать силь­ную теоретическую концепцию институционализма, но породил неоднородность и несогласованность в рядах его сторонников. Поэтому при первой же трудности в поиске и объяснении экономической политики 1930-х гг. институционалисты в большинстве своем легко приняли сторону кейнсианства. С другой стороны, ин­ституционалистам не оставалось ничего иного, если они хотели сохранить свою антимаржиналистекую линию. В числе первых сторонников этой линии находи­лись американские ученые Паттен, Эли, Селигмен, Веблен.

Формирование институциональной экономики в качестве самостоятельного направления в экономической науке стало возможно благодаря созданию концепции эволюции общества на базе институтов. Это было значительным достижением в американской науке, которое обогатило мировую научную мысль лишь частными идеями. Для американских экономистов теоретическое осмысление воздействия общественных закономерностей на экономические явления и про­цессы стало источником новых воззрений. И уже к началу XX столетия Вебленом и Коммонсом независимо друг от друга были сформулированы принципы социологического понимания институтов, на которых базируется экономика. Почти одновременно были опубликованы статья Веблена в «Ежеквартальном журнале по экономике» под названием «Почему экономика не является эволюционной наукой» (1898) и статья Коммонса в «Американском журнале социологии» под названием «Социологический взгляд на суверенитет» (1899). К ним добавилась книга Веблена «Теория праздного класса» (1899). Большое число американских ученых по достоинству оценили возможности новых методов в понимании экономики. Однако институционализм не только принес успех в использовании социологии для нужд политической экономии, но и закладывал фундамент ряда крупных методологических проблем в институциональной экономике. По мере влияния на институционализм правового мировоззрения возможности социологического подхода резко ограничивались миром институциональных явлений, логикой превращенных форм. Крайней формой правового мировоз­зрения стало направление, получившее название «Право и экономика», аб­страгирующее частные связи этих общественных сфер. Его первые теоретики доказывали, что экономическая жизнь принимает те формы, которые диктуют­ся конституцией. Именно воля органов государственной власти предписывает как режим собственности, так и систему контрактных прав. Через эти пред­писания экономика приобретает свою определенность. На уровне изучения частных экономических явлений этот подход предполагал выявление правовой стороны меновых отношений, из которых и состоит вся экономическая жизнь современного общества. И хотя до Второй мировой войны это направление име­ло лишь частные успехи, именно они позволили данному подходу утвердиться в американских академических кругах во второй половине XX в. в ранге одной из самых престижных специальностей.

В истории институционализма выделяют два крупных периода: старая школа и новая институциональная экономика, где временным разделом является Вторая мировая война. К первой относят Т. Веблена, Дж.Р. Коммонса, У.К. Митчел­ла, к новой школе — Р. Коуза, О. Уильямсона, Д. Норта, между ними особняком стоит Дж.К. Гэлбрейт (по времени он относится к новой школе, но по методу — к старой). Если старая школа была основана на макроанализе, ее основными объектами были институты классов, собственности, государства, права, то но­вая школа обращается к микроанализу, где объектами анализа становятся фир­мы, рынки, трансакции, контракты. В целом старая школа более социологична, в ней очень сильно чувствуется влияние социологии, новая же школа более тех­нологична (инструментальна) по своему анализу, в ней чувствуется эффект спе­циализации экономической науки, которая уже настолько далека от социологии и психологии, что ее движение к ним навстречу слишком неуклюже и наивно. В ней, как ни странно, очень чувствуется разобщенность, а не единство обще­ственных наук.

Основателем институционалистского направления был Торстейн Веблен. Он принадлежал к одному поколению вместе с Зомбартом и Вебером, окончил Йельский университет, его докторская диссертация была посвящена этике Кан­та. Большое влияние среди социологов на него оказал Уильям Самнер, сторонник спенсеровской социологии и эволюционного подхода в общественных науках. Веблен был настолько неуживчивым и бескомпромиссным в академической сре­де (например, без исключения всем студентам на экзамене в противовес установ­ленному порядку он ставил только удовлетворительные оценки), что в течение семи лет после защиты он не мог найти работы и жил на ферме у отца, да и после опубликования его знаменитой книги «Теория праздного класса» в 1899 г. он был вынужден постоянно менять место работы (в этом он был схож с другим пред­ставителем институционализма Джоном Коммонсом) и умер в крайней бедности. Но именно такой человек —резкий критик господствующего порядка, шокирующий своими идеями как научный мир, так и общественность, — и был необходим для оживления американской науки. Веблен быстро стал знаменитым, вокруг него не сложилось научной школы, но у него были ученики, которые вскоре сами стали знаменитыми (например, У.К. Митчелл). Веблен был против всех направлений, он отрицательно относился к неоклассикам, но также был против истори­зма Шмоллера; признавая заслуги Маркса в анализе эксплуатации, он называл его теорию общества «метафизической мистикой», обвиняя марксизм в экономизме и следовании классической экономической традиции.

В чем же новизна подхода Веблена к экономическим проблемам? По сути, он говорил о том же, о чем немецкая историческая и социологическая школы — о значении социальных институтов в функционировании и развитии экономи­ки, но его подход был более современным — он применял институциональный анализ в период расцвета капитализма, когда проявили себя крупный бизнес, корпоративная собственность, банковский капитал и монополии. Кроме того, Веблен был бунтарем по своему характеру, его институциональный анализ был преимущественно резкой критикой в отличие от умеренного катедерсоциализма официальной немецкой школы. В определенном смысле институционализм был модификацией и продолжением социально-исторического метода анализа эко­номики, но уже в иной реальности социально-экономического мира.

Сам Веблен не использовал термин «институционализм», он был введен поз­же Коммонсом, благодаря его книге «Институциональная экономика: ее место в политэкономии», однако в заглавии книги Веблена стоит «Теория праздного класса: экономическое исследование институтов», да и в содержании Веблен об­ращался к исследованию именно институтов. Поэтому именно ему принадлежит приоритет в создании институциональной теории. Считается, что термин «ин­ституциональная экономика» был принят и вошел в употребление в период с 1916 по 1918 г. Документально подтверждено, что Хокси первым стал именовать себя институциональным экономистом. К несчастью, рано покончив жизнь самоубийством, он так и не стал лидером направления, которое мог бы достойно возглавлять. Доподлинно известно, что первое публичное использование термина состоялось в 1918 г. на конференции Американской экономической ассоциации в докладе Гамильтона «Институциональный подход к экономической теории». В нем высказывалась необходимость для экономической науки фокусировать­ся на институтах как на социально-психологических явлениях и заниматься по­литическими вопросами социального контроля. Аналогичные идеи прозвучали тогда же в выступлениях Кларка и Стюарта, что указывает на знакомство и даже согласие группы ученых со смыслом нового термина. К концу 1920-х гг. растет число статей, докладов и книг, усиливаются дискуссии и контакты в данном на­правлении, так что термины «институциональный подход» и «институциональ­ная экономика» становятся общепринятыми в академической среде американ­ских экономистов.

Какие же положения Веблена наиболее интересны с точки зрения экономической социологии? Прежде всего Веблен отрицает классическую экономическую модель человека, которая еще более искажена маржинализмом, согласно которому человек превращался в счетную машину, основанную на рациональном выборе и постоянном учете затрат — результатов. Предметом рассмотрения Веблена является реальность человеческого действия, которое согласуется не столько с интересом, сколько с социальными рамками, в которых складывается действие, — традициями, обычаем, привычками. Человек является представителем социальной группы или класса, которые характеризуются не только экономическим положением, но и общностью образа жизни и мышления. Более всего Веблен обращал внимание на институт праздного класса. С его точки зрения этот класс возникает в эпоху варварства, когда часть представителей примитивного племени освобождается от производительного труда за счет избытка производи­мого продукта. Так, наряду с трудовым миролюбивым образом жизни образуется хищнический уклад, основанный на воздействии человека на активную силу. Война, охота становятся главными примерами такой деятельности; здесь необ­ходимы сила, ловкость, хитрость, обман, необремененность сомнением, решительность, сознание борьбы. Сначала эти характеристики закрепляются в разде­лении полов — мужчина заранее в рамках общественного мнения ориентирован на подвиг, доблестную деятельность, силу, соперничество. Но вскоре и мужское население разделяется на тех, у кого преобладают хищнические инстинкты, и тех, у кого большая склонность к трудовому образу жизни. Сам труд, упорный и кропотливый, считается недостойным, пренебрежительным, а война и охота получают почет и общественное признание.

Есть и другие причины появления праздного класса, обусловленные развитием технологии — оружие превращает человека в сильное и грозное живот­ное. Но так или иначе в результате этих перемен возникает особый социальный слой — праздный класс, характеризующийся специфическим образом мышле­ния, поведения, духовной культурой. Институт праздного класса —это привычка судить обо всем с точки зрения схватки, агрессии, силы. С данного момента борьба становится главным признаком общественной жизни. Для выделения праздно­го класса недостаточно только лишь пренебрежения трудом — необходима не­кая особая черта, постоянно указывающая на принадлежность к этому классу. Такой чертой становится собственность, она возникает в результате соперниче­ства —постоянного сопоставления своей и чужой деятельности и ее результатов. Инстинкт соперничества является наиболее сильным, за исключением инстин­кта самосохранения. И собственность в виде какого-либо богатства как нельзя лучше подчеркивает силу, удачу, престиж, принадлежность к высшему классу, она вызывает зависть, придает уважение ее обладателю, что так необходимо для демонстративного соперничества.

Собственность освящается правом, то есть является справедливым притязанием и охраняется либо традицией, либо законом. Таким образом, она становит­ся институтом. Собственность не выполняет никаких экономических функций. Обычно считают, что она необходима для поддержания средств к жизни, но ее цель — лишь сопоставление владельца с другими людьми и подчеркивание его превосходства. Вскоре собственность в виде богатства, а не доблестная деятель­ность человека уже сама приносит почету и уважение — собственность как бы заменяет личность. Если в примитивных обществах собственность была связа­на с присвоением пленных, рабов, то затем основой собственности становится земля, а в современных обществах наибольшую роль играет денежный уровень богатства. Соперничество постоянно заставляет поднимать количественный уровень состоятельности — как только уровень богатства, прежде бывший до­статочным для состоятельных людей, становится общепринятым в обществе, так начинается новый виток накопления богатства.

Какие характеристики праздного класса наиболее распространены?

Во-первых, это демонстративная праздность. Если для трудящихся классов труд является неизбежностью, он — образ их жизни, предмет гордости, то для высших классов принадлежность к труду —унижение, свидетельство подчинения, слабости, соответствия низшему сословию. He-труд становится высшей мораль­ной ценностью, показателем благородности и высших стремлений, даже обеднев­шие представители высших классов считают необходимым вести скромный, но не трудовой образ жизни. Если в эпоху хищнической стадии праздный класс со­действует благосостоянию общества (охота способствует пропитанию, например), то на современной стадии праздный класс становится таковым по существу.

Если раньше свидетельством принадлежности к праздному классу были ранги, знаки, трофеи, то теперь это обычно квазинаучная образованность, воспитанность, об­ладание прислугой. Во всем этом есть признак непроизводительного использова­ния времени — на образование, воспитание приличий обычно тратится его доста­точно. Прислуга является подставным праздным классом — это как бы владение людьми и демонстрация их отвлечения на непроизводительные нужды.

Во-вторых, праздный класс характеризует демонстративное потребление, считал Веблен. Это потребление не служит мотиву удовлетворения потребностей, оно направлено на доказательство принадлежности к высшим классам. В со­временном обществе, с присущей ему динамичностью, излишнее потребление преобладает над праздностью, ведь надо «на бегу» подчеркнуть свою праздность. Демонстративное потребление сначала было потреблением редких продуктов питания или их излишним потреблением. В современных условиях потребление напоказ ярче всего представлено через предметы роскоши, которые характеризуются затратой избыточного рабочего времени на единицу полезности. Особо ценится ручная работа, индивидуальное исполнение предмета в век массового машинного производства. Демонстративное потребление может существовать и через «подставных» лиц — если муж работает, то жена за него представляет праздность и избыточное потребление.

В-третьих, праздный класс тесно связан с денежной культурой, и Веблен иног­да называл его «денежным» классом. Прежде всего, для этого класса существу­ет некий общий стандарт потребления в виде определенного уровня денежных расходов, принятого в обществе. Этот денежный уровень выше необходимых средств существования, он определяется мотивом денежного соперничества, а также желанием следовать традиции, жить как все. Возникают денежные ка­ноны вкуса — предмет получает эстетическую ценность не по своим качествам, а по своей стоимости. Например, ложка ручной работы из благородного металла считается красивее такой же ложки машинного изготовления; или другой при­мер — люди начинают любить дорогие цветы, специально выращиваемые на продажу, более, чем полевые. В природе люди начинают ценить не естествен­ное, а искусственное — парки с фигурной стрижкой деревьев и газонов; живот­ные ценятся не полезные, а бесполезные — собаки, кошки, и чем реже порода, тем дороже они стоят. Представления о красоте человека также в современном обществе формируются по принципам денежных канонов вкуса — для внешно­сти женщины характерна подставная праздность (тонкие черты, хрупкость, почти болезненность, длинные волосы и прическа — все это должно подчеркивать не­способность к труду). Еще больше излишнюю ценность и праздность акцентирует одежда — она воспринимается не просто как защита от холода, не по ее потреби­тельским качествам —удобству, а по своей цене, соответствию моде (т. е. одежда должна периодически меняться, еще не отслужив свой срок). Одежда должна быть эмблемой праздности: лакированная обувь, высокий каблук, цилиндр, длинные платья —все это свидетельствует о неприспособленности к работе.

В-четвертых, праздный класс в целом склонен к консерватизму. Логика Веблена в объяснении этой характеристики такова: каждая социальная общность складывается из институтов (единства взглядов, привычек, образа жизни), всякий человек испытывает, с одной стороны, силу давления привычки, а с дру­гой —внешних обстоятельств (например, денежных затруднений). Но праздный класс менее всего испытывает силу экономических затруднений, поэтому он ме­нее всего склонен менять социальные институты, ему свойственно отвращение к переменам. Консерватизм сам становится традицией праздного класса, хотя в нем есть и положительные моменты — этот класс препятствует безрассудным нововведениям.

В целом, праздный класс в современном обществе наследует архаические черты праздного класса хищнической стадии — это агрессия, обман, необремененность сомнением и сочувствием, обладание собственностью, хотя они и пре­образуются в более мягкие черты — упорство, целеустремленность, ловкость. Доступ в праздный класс имеют те, кто обладает неординарными хищническими наклонностями. Это и есть тот тип «экономического человека», считал Веблен, который признает свой собственный интерес, расчетливость и рационализм. Данный тип человека приобретает свойство «нормального» типа. Архаические черты раннего варварства, такие как сила и обман, проявляются в привержен­ности высших классов к спорту, охоте. Также праздным классом наследуется склонность к азарту и риску, и проистекает она из веры первобытного охотника в мифический характер вещей. Праздному классу почти всегда свойственны религиозность и соблюдение обрядов благочестия — вера в высшую силу и автори­тет воспитывают чувство статуса, преданности, личное подчинение. Кроме со­блюдения обрядов благочестия воспитанию и воспроизводству представителей праздного класса содействует система высшего образования. Классическое об­разование направлено на воспитание архаических черт, развивает консерватизм, способствует обучению управлению (интерес праздного класса связан главным образом с политическими и юридическими науками), дает бесполезные знания, подчеркивая непрактичный и расточительный характер образования.

Но представители праздного класса наследуют некоторые черты, сформированные в древности на миролюбивой стадии развития, — это благотворительность, сочувствие, товарищеское общение, солидарность. Это объясняется частично тем, что экономическая нужда не заставляет всех соответствовать хищ­ническому складу характера. Поэтому часть представителей праздного класса за­нята в производстве вне зависимости от дохода, другая — в науке, искусстве без преобладания завистнического интереса.

Но в целом, заключал Веблен, праздный класс бесполезен и вреден для общества. Соперничество и вражда мало способствуют консолидации общества, праздность и демонстративное потребление противоречат прогрессу обще­ства — любое повышение эффективности производства всегда поглощается демонстративным расточительством, поэтому не ослабевают напряженность труда и нищета трудящихся классов. Негативную роль играет праздный класс и по от­ношению к экономике: его интерес — не прогресс, а прибыль и эксплуатация; это — паразитическая функция. Поэтому Веблен настаивал на отделении бизнеса от производства. Склонность праздного класса к вере в мифические силы и связанные с этим азарт и риск только вредят производству, нарушая понимание реальных причинно-следственных связей, так необходимое для реалистическо­го управления экономикой. Таким образом, Веблен подчеркивал, что праздный класс был сформирован на более ранних стадиях развития общества, им он и со­ответствует, но не подходит для современности.

Объектом внимания Веблена были и другие социальные институты, в книге «Место науки в современной цивилизации» (1919) Веблен исследует институты образования и науки, проблема корпоративной собственности рассматривалась в работе «Абсентеистская собственность и предпринимательство в новое время» (1923).

Институты, с точки зрения Веблена, порождаются обычаями и привычками поведения, которые возникают из разумного следования людьми своим ин­стинктивным силам как созидательные, самодеятельные существа. При помощи институтов люди организуют и контролируют человеческое поведение в соот­ветствии со своими желаниями. Веблен даже называет институты фазами жизни.

Институты бывают пригодные и ущербные. Первые отражают творческое мастер­ство и родительские инстинкты людей, заставляющие действовать в интересах выживания породы. Вторые отражают хищнические стяжательские силы людей. Конфликт пригодных и ущербных сил в человеке воспроизводится в конфлик­те пригодных и ущербных институтов, а потом и классов. Институты и культу­ры, в которых они укоренились, изменяются по мере развития науки и техники, которые, в свою очередь, являются результатом праздного человеческого любопытства к своей среде обитания. Из-за этого любопытства человек — активный, творческий субъект. Постоянные изменения всех этих факторов приводят к увеличению разницы в социальном и культурном развитии индивидов и групп. Практикуются лишь те обычаи и привычки, а, следовательно, институты, кото­рые приносят людям выгоду, в противном случае люди их меняют. Борьба инте­ресов по поводу институтов ведет к социальным конфликтам.

Общество построено на закономерностях общественных форм и отношений, а не на законах поведения разрозненных индивидов. Веблен представляет как общество, так и культуру в виде процессов, а не статических состояний. Фак­торами этих процессов являются технологические изменения. Веблен настаивал на том, что их нельзя понимать как телеологические явления. Он допускал, что индивиды могут стремиться к своим личным целям, но развитие общества не под­чинено таким отдельным стремлениям — это эволюционный процесс. Экономическая система эволюционирует как часть социальной системы. Это материальный аспект культуры, обеспечивающий предметами человеческие нужды. Экономи­ческая система также отражает конфликт человеческой природы. Анализируется система в свете реального потока хозяйственных ценностей (технические каче­ства) и финансового потока денежных ценностей (долговые качества). В капита­листическом обществе финансовый поток господствует над реальным потоком, в то время как нужна такая экономика, где создание экономических ценностей станет основной национальной заботой. Ключевым институтом капиталистической экономической системы служит промышленная корпорация. Ею владеют отстраненные хозяева, а управляют — их представители. Ни государство, ни ра­бочие не участвуют в корпоративной деятельности; лишь финансовые структу­ры (инвесторы, банки) воздействуют на корпорацию. Стремление корпораций к прибыли приводит их к перепроизводству, а общество — к кризису. Поэтому, несмотря на постоянный технический прогресс, имеют место бизнес-циклы. Система частных предприятий исчезает по мере технологического прогресса. Однако конфликт рабочих и предпринимателей (а значит, и сама капиталисти­ческая система) исчезнут, по убеждению Веблена, с установлением либо воен­ной диктатуры в интересах владельцев, либо социалистического государства или промышленной демократии с плановым хозяйством под руководством рабочих интересов. Отделение управления от собственности объясняется расширением кредитной системы и зависимостью предприятия от его денежной ценности для кредитодателей. Хотя именно расширение кредита приводит к экономическим кризисам.

Критикуя экономическую теорию Маршалла за гедонизм поведенческой системы, Веблен отстаивал принципы социальной определенности человека и его поступков, роль обычаев, привычек, институтов, и в этом свете — корпораций, социальных конфликтов, технологического влияния. Рассматривая экономи­ческую систему как эволюционный процесс, Веблен считал, что нет тенденций к установлению в ней равновесия. Суть экономического процесса состоит в из­менении, развитии и конфликте. Но он не дал определений законов экономиче­ского развития. В этом был важнейший недостаток его методологии.

Почему Веблен не создал систематической экономической теории? Счита­ется, что причины кроются в следующем:

• Во-первых, был далек от применения математических методов, набиравших в то время популярность.
• Во-вторых, не разработал самостоятельной теории ценности, соответствующей эволюцион­ным принципам (хотя отвергал как марксистский, так и австрийский подходы). Он лишь определял экономическую ценность основой рыночных ценностей. Эта экономическая ценность укоренилась в социальной пригодности. Социаль­ная пригодность, как полагал Веблен, — это качество экономической ценности, позволяющее ей служить человеческим нуждам. Но решающими факторами со­циальной пригодности, а поэтому и ценности вообще, были наука и техника.
• В-третьих, Веблен не выявил логику процесса индустриализации и экономиче­ского развития.
• В-четвертых, он не имел ясного видения динамики капитализма и не раскрыл возможных конфликтов управляющих и управляемых, а также вли­яние индустриального роста на качество жизни, потребности и интересы.

Госу­дарство при капитализме, как считал Веблен, является гарантом существующе­го порядка, то есть защищает существующие права собственности и находится в руках имущих классов. Демократическая форма капиталистических государств соответствует господствующим интересам, когда представительство означает нечто иное, как представительство интересов бизнеса. С другой стороны, он про­водит принцип национализма, когда рассматривает заинтересованность всех граждан в поддержке интересов преуспевающих бизнесменов ради роста нацио­нального благосостояния, и когда поддерживает агрессивность по отношению к иностранному бизнесу.

Веблен полагал, что экономическая наука значительно больше остальных общественных наук отстала от своего времени. Это проявляется в отсутствии идеи эволюционизма, или, как он писал, идеи раскрывающейся последовательно­сти. Проблему классики он видел не в неспособности дать теорию процесса, а в отсутствии эволюционистских понятий о предмете. Эволюционизм, согласно концепции Веблена, предполагает понятие кумулятивной причинности. Тогда отношения и согласование явлений перестают носить деперсонифицированный механистический оттенок. Для этого экономистам следует отказаться от исходной идеи неоклассики — «естественного права», всеобщей нормы, цели или идеала, гедонистической и неизменной человеческой природы, которая вносит отсутствующий детерминизм во взаимозависимость социальных явле­ний. Детерминизм может быть только за накопленным знанием в форме при­вычек мышления и только в виде постепенности. Надо в объяснении причинно­сти в экономике идти при помощи антропологии в сторону активного фактора человеческих стандартов мышления при индустриальном обществе. Процесс кумулятивных изменений в экономике — это последовательность смены мето­дов деятельности, методов оперирования материальными средствами жизни. В эволюционном значении производственные блага надо рассматривать в виде фактов человеческого знания, умения и склонности, то есть как преобладающие привычки мышления в процессе индустриального развития. Изменения проис­ходят не благодаря перемене физических свойств вещей, а благодаря изменению действующих людей. А последние и являются основой изменения материальных условий человеческого существования. Человек, как полагал Веблен, является движущей силой развития. Поэтому эволюционная экономика должна сделать предметом своего изучения не физические величины, а экономическое действие. В нем проявляется структура привычек, опыта и характера, сложившихся в ре­зультате отношений индивида в обществе. Таким образом, Веблен приходил к заключению, что история экономической жизни индивида есть кумулятивный процесс адаптации средств к целям, которые кумулятивно меняются по ходу жизни индивида и его окружения. Все экономические изменения — это изме­нения в экономическом сообществе, в методах сообщества по оперированию материальными предметами. Всякое изменение в промышленности есть прежде всего изменение привычек мышления. Причем жизнь не дает адекватных на все случаи методов, как не дает и универсальных целей. Экономическое действие телеологично лишь в смысле последовательной деятельности по ходу жизни.

Веблен полагал, что история экономической жизни сообщества формирует человеческий интерес к материальным средствам жизни. Экономический инте­рес имеет большое значение в культурном росте всех сообществ. Прежде всего он направляет создание и кумулятивный рост ряда методов жизни и принятых условностей, которые считаются экономическими институтами. Но тот же ин­терес охватывает жизнь и культурный рост сообщества в моменты, где конечные структурные свойства не только состоят в экономических носителях. Человек несет свой экономический интерес сквозь жизнь, через процесс культурно­го развития. Экономический интерес не бывает в изоляции. В каждом отдель­ном действии индивида интерес может быть вполне конкретизирован и сведен к специфической цели. Способ организации действия будет базироваться на накопленных жизненных привычках в целом как сумме прошлых конкретных опытов деятельности. Все институты в некоторой мере являются экономически­ми институтами, так как воздействуют на культурную структуру. Экономические институты —это те институты, где экономический интерес немедленно и после­довательно находит свое выражение и своего носителя.

Веблен первым интерпретировал капитализм как антропологическую проблему, связывая современный буржуазный менталитет с корнями в эпохе варварства. Он видел тенденции преодоления капитализма, но не путем политической рево­люции. Интересно, что перед самой смертью Веблен обмолвился, что связывает самые лучшие свои надежды с коммунистами. Возможно, его взгляды претерпели бы изменения, если бы он стал свидетелем мирового кризиса 1930-х гг. и тех мер, которые предпринимали различные страны по устранению его последствий.Фактически Веблен оказался единственным институционалистом, на кого не повлияли экономические, политические и социальные процессы времен Вели­кой депрессии. Он просто не дожил до этого момента.