Предрасположенность к насилию: подход с позиций различных культур

Этнографические данные позволяют сделать заключение, что хотя всякое общество прибегает как к мирным, так и к насильственным способам урегулирования конфликтов, использование этих способов далеко не одинаково. Вместе с тем, когда выбор в пользу возмездия уже сделан, оно, в зависимости от общества, осуществляется по-разному.

Применение насилия. Некоторые общества отдают предпочтение мирным способам урегулирования конфликтов: индейцы зуни (Северная Америка) или же мбути (охотники и сборщики плодов Конго) считают истинным человеком того, кто умеет избегать ссор. У других же (замбийские ндембу), наоборот, конфликт занимает важное место в политической и социальной жизни, и они прибегают к возмездию очень часто.

Установить какую-либо значительную связь между этим разным отношением к насилию и биологическими данными не представилось возможным (хотя некоторые народы более воинственны, чем другие, причину этого нужно искать не в их физиологии, а в истории и в системе ценностей, которую они себе создали). Таким образом, нужно ориентироваться на исследование факторов, которые имеют отношение к культуре.

Существование некоторых факторов институционального характера, казалось бы, должно способствовать мирному урегулированию конфликтов, а их отсутствие, наоборот, предполагает более частое применение насилия. Таким образом, присутствие третьей стороны, способной привести это мирное решение (судья, политическая власть), было бы положительным фактором.

Вмешательство третьей стороны и тем более государственных учреждений могло бы ограничить применение насилия просматривается классический тезис эволюционизма, к которому часто прибегают историки права. Но этот тезис по меньшей мере неполный и может быть в силу этого даже неточным.

С другой стороны, в одной из своих крупных статей К. Ф. и С. С. Оттербейны доказывают, что нет связи между усилением централизации власти и возможным количественным снижением актов возмездия, как это показано в нижеследующей таблице.

Есть и другая широко известная гипотеза, согласно которой предполагается, что так как война усиливает внутреннюю сплоченность общества, то в самых воинственных обществах должны бы иметь место насильственные способы урегулирования конфликтов между их группами.

Итак, данное исследование тоже устанавливает лишь относительную связь между этими характеристиками. Эта связь просматривается только в воинственных обществах, где имеется внутренняя политическая власть с сильной централизацией. Общества же со слабой политической властью могут проявлять ярко выраженную склонность как к мести, так и к войне.

Итак, с одной стороны, надо бы объяснить, почему такой тип конфликта решается с большей охотой насильственным способом, а не другими методами, но, с другой стороны, существует большое количество ацефальных («безглавых») обществ, где споры, связанные с использованием земли, решаются мирными методами. Эти различные теории, как мы видим, совсем недостаточны для объяснения рассматриваемых явлений. Есть и другие, где данные вопросы рассматриваются глубже.

С другое стороны, если межиндивидуумное насилие имеет повышенный характер, то в отношениях между подгруппами этого общества оно будет проявляться тоже более интенсивно (как это показывает пример многочисленных обществ Новой Гвинеи). Однако здесь мы только констатируем факты. Зададимся вопросом: существуют ли факторы, определяющие культурный выбор обществ в пользу или в ущерб насилию? Можно привести два примера.

Первый относится к типу организации семьи: исследования К.Ф. и Сример амтербейнов устанавливают четкую связь между частотой мщений и типом общества, где господствует принцип организации мужских домов, будь то патрилокальный дом (по месту отца, мужа), авункулолокальный (по месту дяди или тети) или вирилокальный (зрелых юношей).

Связь просматривается четче, если к этому фактору (а он остается главным) добавить фактор полигинии. Здесь, наоборот, степень вероятности мщения падает в зависимости от организации семьи, а именно: в моногамном обществе, уксорилокальном (где главенство принадлежит женщине), матрилокальном (по месту жительства жены) или неолокальном обществ управляется в соответствии с принципом мужского господства и что военная деятельность чаще всего — удел мужчин.

Когда организация домов способствует объединению в группы индивидуумов мужского пола по поколениям, то появляются братские общины и они более сплоченно и быстро могут реагировать, из чувства солидарной мести, на проявления каких-либо посягательств против одного из их членов, если после своей женитьбы братья живут рядом друг с другом и связаны между собой общностью жизненных интересов. Эта солидарность проявляется более сильно, если мужчины происходят от полигинических браков.

Можно добавить также, что при сравнении различных культур создается ощущение, что патрилокальность ассоциируется с внутренней войной, а матрилокальность — с войной внешней. Второй пример относится к социально-экономическому типу организации общества. Обычно полукочевые или кочевые общества охотников и собирателей отдают предпочтение мирным способам урегулирования конфликтов; этого не скажешь об обществах оседлых земледельцев.

Сами кочевые общества охотников и собирателей содержат в себе много того, что способствует мирному урегулированию конфликтов. С одной стороны, эти конфликты в данном случае уже касаются только проблем семейного порядка или вопросов доступа к материальным благам, в то время как в обществах оседлых земледельцев существует более сильная идентификация индивидуума или группы людей на какой-то территории; более ярко выраженный характер имеет и тенденция к индивидуализации собственности, что создает предпосылки для дополнительных конфликтов и способствует развитию агрессивности.

Кстати, кочевой образ жизни позволяет индивидуумам, находящимся в конфликте, разрешать их спор путем взаимного удаления друг от друга, а не путем столкновения: как показывают этнографические наблюдения, разбегание в разные стороны — это наиболее приемлемый способ урегулирования конфликтов (бедуинская пословица гласит: «Чтобы сблизить наши сердца, раскинем подальше друг от друга наши шатры») при условии, что окружающая естественная среда не очень враждебна (обходные пути используются племенами хазда в Танзании, а вот крестьяне племени кунг в пустыне Калахари стремятся прежде всего избежать раскола группы и быстро гасят ссоры во избежание того, чтобы они достигали наивысшего накала).

Но во всех случаях мирный способ урегулирования конфликтов одерживает верх: если экологические условия позволяют, то можно разбежаться в разные стороны, а если нет, то конфликт решается без применения насилия, чтобы избежать раскола группы. Причем конфликты разрешаются самими участниками без вмешательства третьей стороны.

И наоборот, в обществах оседлых землевладельцев это вмешательство (в более или менее принудительной форме — в зависимости от выбранной формулировки) встречается гораздо более часто; изгнание или разбегание в разные стороны встречаются гораздо реже, так как они часто влекут за собой более тяжелые последствия, чем в обществах охотников и собирателей.

Большая часть времени в кочевых обществах уделяется коллективной добыче дичи и разделу пищи, что само по себе является профилактикой против возникновения конфликтов: лучше разделить какое-то благо, нежели завладеть им.

Жизненная важность фактора интеграции в группу говорит о том, что социально-психологические санкции (порицание, выговор, насмешка, временное изгнание; так, у инуитов, например, существует обычай нарекать вора именем, исходя из названия похищенной вещи, или же больше не обращаться к нему со словами, которые указывают на его родственные связи, что напоминает наше отречение), зиждящиеся на чувстве стыда и на высмеивании, должны быть многочисленными и эффективными.

Мы уже знаем, что подобные песенные соревнования существовали главным образом в арктических зонах, где окружающая среда очень сурова и где наблюдалась самая большая демографическая ограниченность, а это, в свою очередь, подчеркивает важность экологических факторов в выборе способов урегулирования конфликтов. И наоборот, в обществах оседлых земледельцев охотнее прибегают к санкциям, которые затрагивают физическое лицо или материальные блага какого-либо индивидуума.

Мы здесь воздержимся от упрощенной схематизации дуализма, существующего между кочевыми и оседлыми обществами: насилие существует и у кочевников (убийства часто встречаются у бедуинов и инуитов), а земледельцы далеко не всегда прибегают к силе при разрешении своих конфликтов. Однако можно отметить, что предрасположенность к насилию больше отмечается у вторых, нежели у первых.

Степень солидарности людей при возмездии. В некоторых случаях, а это бывает крайне редко, месть не существует. И это касается больше групп людей, нежели отдельных индивидуумов.

Итак, иногда группы людей просто являются неосведомленными в данной области, и тогда, собственно говоря, «группа мести» как таковая не существует (конечно, какая-то семейная группа существует, но она ведь не может мстить кому-то из своих членов). Так, например, эфиопские гамо могут считаться «обществом, где нет мести», а действия, которые могли бы спровоцировать ее, должны санкционироваться всей общиной.

Но в большинстве случаев эти группы мести существуют и размеры этих групп одновременно определяют границы мести. Существует общее правило для всех обществ, которые знакомы с местью, какой бы ни была степень их предрасположенности к насилию: месть может иметь место только между разными группами, а не внутри одной и той же группы, так как в противном случае существует огромная опасность распада последней.

Вот почему, например, племена масса (Камерун, Чад) разрешают членам одного клана только поединки с палкой, что может повлечь за собой только легкие ранения, и не допускают мести, в то время как между кланами возможно применение дротиков, а здесь уже проливается кровь и соответственно рождается месть. Имеются и другие ограничения, имеющие особый характер.

Некоторые из них касаются непосредственно поведения самих участников конфликта. Может случиться так, что группа посчитает одного из своих членов чрезмерно воинственным и отмежуется от него, будь то обиженный или обидчик.

У инуитов, например, если какое-то лицо систематически совершает рецидив или становится виновным в особо тяжких преступлениях (колдовство, например), оно рассматривается как опасный элемент, и соответственно его группа и все общество в целом решают от него избавиться.

Впрочем, размеры групп, затронутых местью, в различных обществах неодинаковы. В одних случаях исходная группа всегда одна и та же, будь то целый клан или подклан, род или ветвь рода.

В других случаях эти размеры колеблются в зависимости от социальной дистанции между обидчиком и обиженным: у бедуинов, когда убийца принадлежит вражескому или чужому племени, племя жертвы полностью рассматривается как объект мести; если речь идет о даннике или о союзнике, то отношения мести распространяются только на ближайших единокровных участников конфликта.