Конфликты в анклавных рынках труда

Базовая отличительная черта конфликтов этнических групп мигран­тов с принимающим бществом — это конфликты неграждан с граж­данами России, то есть людей, имеющих принципиально различающи­еся правовые статусы и характер юридической связи с российским го­сударством.

Подобные конфликты чаще всего перерастают в межлич­ностные либо межгрупповые, открытые либо латентные, скрытые кон­фликты, которые разворачиваются между мигрантами и местными криминальными группами.

Разными этническими группами мигрантов за контроль над анклавным рынком; лидерами этнической группы миг­рантов, контролирующей рынок, и представителями местной элиты по поводу пересмотра договоренностей об условиях деятельности, разме­рах платежей за право пользования рынком.

Этнической группой миг­рантов, контролирующей анклавный рынок, и местным населением по различным поводам, в том числе по поводу купли-продажи товаров; мигрантами и гражданами России, нанятыми для работы; членами эт­нической группы мигрантов за перераспределение доходов.

Характер конфликтов создает редкостную по своей напряженности атмосферу, в которой высоки риски возникновения столкновений на межэтнической, расовой, религиозной основе.

Это предопределено эко­номической моделью анклавного рынка, его «идеологией», которые создают «монополизацию шансов» для мигрантов, позволяют им пре­успевать, эффективно защищаться от нетолерантного окружения и пре­тендовать на статус, не соответствующий их реальному положению на иерархической лестнице.

Значительно обостряет ситуацию на рынках сложившаяся (не без участия лидеров этнических групп мигрантов и их покровителей) сис­тема дискриминации местных производителей, внедрение всевозмож­ных барьеров, лишающих их доступа на рынки, скупка посредниками продукции по заниженным ценам с целью ее последующей реализации по монопольно высоким ценам.

По мнению Президента Российской Федерации В. Путина (2000—2008 г.): «То, что порой происходит на торговых рынках, и вовсе можно назвать одним словом — беспре­дел. Люди, которые привезли свою продукцию, да и сама администра­ция рынка, правоохранительные органы играют там второстепенную роль.

Главными на рынках являются полукриминальные группировки… Это не в последнюю очередь результат того, что государство, регио­нальные власти и муниципальные власти не могут до сих пор отрегули­ровать эту сферу деятельности.

Сплошная коррупция в администра­тивном аппарате и в правоохранительных органах».

В анклавных рынках тесно переплетаются всевозможные разновид­ности конфликтов, охватывающие интересы, ценности, отношения сто­рон.

Чаще они возникают по инициативе принимающей стороны, счи­тающей, что мигранты, не являющиеся гражданами России, необосно­ванно получают более высокие доходы по сравнению с россиянами.

В доказательство приводится множество противоречивых фактов о до­ходах мигрантов, о суммах валюты, вывозимой за рубеж, о разграбле­нии богатства страны и т. д.

Подобная информация легко воспламеняет воображение и подтал­кивает к противостоянию. На заседании Мосгордумы в октябре 2004 г. Председатель Комитета Мосгордумы по экономической политике И. Рукина заявила, что некоторые сектора экономики города уже за­хвачены мигрантами, что азербайджанцы ежегодно получают от тор­говли в столице 1,5—2,5 млрд долларов.

«Простым москвичам, — под­черкнула она, — завидно каждый день смотреть на то, как обогащаются гастарбайтеры. К тому же, по данным психологов, у горожан растет чувство тревоги и опасности. В результате иностранцев грабят, изби­вают и убивают».

К сожалению, точной информацией о заработках мигрантов и сум­мах вывозимой валюты не обладает никто. Много неопределенностей и в выступлениях официальных лиц.

По словам министра финансов РФ А. Кудрина, в 2003 г. нефинансовые организации вывезли из страны около 12 млрд долларов, большую часть которых составили денежные переводы, направленные на родину иностранными рабочими, заняты­ми в российской экономике.

По мнению экспертов Международной организации по миграции, на практике мигранты стараются обходить официальные каналы и от­правляют деньги домой чаще не переводами, а через знакомых провод­ников на железной дороге или через других лиц, то есть общая сумма может превысить рубеж, обозначенный А. Кудриным.

Руководство ФМС России считает, что ежегодно мигранты из стран СНГ вывозят из России свыше 10 млрд долларов США, минуя систе­му государственного контроля.

Объем зарегистрированных денежных переводов только в 2005 г. превысил 3 млрд долларов. В среднем за год объем денежных средств, переводимых трудовыми мигрантами из России, возрастает в полтора-два раза.

Еще меньше ясности в вопросе о том, какой удельный вес в общей массе вывозимых денежных средств приходится на мигрантов, заня­тых коммерческой деятельностью, и тех, кто работает по найму у рос­сийских работодателей.

Даже самый беглый обзор существующей прак­тики показывает, что первая категория зарабатывает на порядок боль­ше второй. Между тем большинство исследователей считают, что у мно­гих среднемесячный заработок составляет примерно 200 долларов.

Однако усредненный показатель не дает реальной картины. Более точ­ные сведения можно получить лишь на основе анализа соответствую­щих данных по странам выхода мигрантов.

Отсутствие достоверной информации служит питательной базой этностереотипов и фобий, тиражируемых в обыденном сознании. Осо­бую роль играет неадекватная информация о преступлениях, соверша­емых иностранными гражданами.

Наслаиваясь в сознании на множество других факторов, она приобретает резонансный характер, интенсивно конструирует слухи и миражи о масштабах преступности, о всепрони­кающей силе этнокриминальных группировок и т. д.

Подобные мира­жи устойчивы и базируются на вере людей в их правоту. Безусловно, преступность иностранных граждан — острейшая проблема, но ее мас­штаб различен в разных регионах и городах. Для Москвы и Санкт- Петербурга это «острая боль», чего нельзя сказать о большинстве рос­сийских провинций.

Общая ситуация усугубляется тем, что часть мигрантов, контроли­рующих рынок (преимущественно состоятельные лидеры этнических групп, связанные с криминалитетом и зарегистрированные в качестве индивидуальных предпринимателей), необоснованно присваивают себе статус господствующей группы в отношениях с местным населением и пренебрежительно относятся к нему, прибегают подчас к насилию.

Обусловлено это не только уверенностью во вседозволенности и в надежной поддержке влиятельных фигур местных сообществ, но и прак­тикой найма российских граждан для тяжелой и малооплачиваемой под­собной работы в анклавных рынках. Словом, статус «хозяина-работодателя» порождает и соответствующую психологию.

Принимающее общество обостренно реагирует на подобные факты, фиксирует внимание на противоправной деятельности мигрантов, ха­рактере причиняемого ими ущерба и выстраивает свои стратегии от­ветных действий.

В последнее время жертвами агрессивных акций все чаще становятся представители народов Кавказа.

Конфликты с мест­ным населением побуждают их в пять раз чаще менять место житель­ства на территории России по сравнению с мигрантами из числа рус­ских, проживающих в странах СНГ и прибывающих в Россию в поисках работы.

Наиболее опасной в современных условиях становится тенденция нарастающего применения насилия как способа разрешения конфлик­тов.

Свидетельством служат факты столкновений и погромов на рын­ках в Москве, Санкт-Петербурге, Самаре, Волгограде, Новосибирс­ке, Иркутске, Владивостоке и других городах.

Только в Москве в первом квартале 2004 г. экстремистскими молодежными группами были устроены погромы на Царицынском рынке и рынке у станции метро «Орехово». Объектами нападения были преимущественно выходцы из кавказских и центрально-азиатских республик.

Односторонняя оценка насилия по отношению к мигрантам не дол­жна оставлять в стороне насилие этнических преступных группировок по отношению к местному населению.

У тенденции нарастающего на­силия есть экономическая, ценностная, политическая, организацион­ная, социально-психологическая и криминальная составляющие.

Экономическая отражает, с одной стороны, повышенный интерес отдельных групп российских предпринимателей к контролю за наибо­лее доходными сферами розничной торговли, на которой специализи­руется ряд этнических групп мигрантов в анклавных рынках, и к вы­теснению их.

С другой стороны, налицо повышенная активность лидеров этнических групп мигрантов и местных национальных общин по поис­ку форм противодействия этому давлению, упрочению связей с покро­вителями из властных органов и теневых структур.

Ценностная идеологически обрамляет эти противоположные эко­номические интересы и проявляется в интенсивном тиражировании в обыденном сознании каждой из сторон негативного образа «другой стороны» как стремящейся нанести ущерб их интересам, образу жизни и этнокультурной самобытности.

Политическая выражена, с одной стороны, в популистском нагне­тании антииммиграционных настроений группами националистическо­го толка, с другой стороны, проявляется в нерешительных действиях органов государственной власти по пресечению фактов насилия в отно­шении мигрантов, их правовой оценке в соответствии с Федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности» (2002).

Позиция властей невольно мотивирует дальнейшее насилие и вседоз­воленность, их негласное поощрение. Необходимо также отметить, что зарубежные фундаменталистские исламистские центры пытаются ис­пользовать отдельных мигрантов в качестве активных агентов своей деятельности на территории России.

Организационная представлена действиями многочисленных орга­низаций скинхедов, объединяющих сегодня свыше 50 тыс. молодых людей и новых общественных организаций типа «Движение против нелегальных иммигрантов», скандально заявивших о себе в Москве, Пскове, Самаре, Екатеринбурге и других городах. Не остаются в сто­роне и активисты некоторых этнических общин.

Социально-психологическая отражает нарастающее недовольство большинства населения масштабами бедности и лишений, несоответ­ствием их повседневной жизни культурным целям, провозглашаемым государством, и невозможностью достижения этих целей законным путем.

Криминальная отражает резонансное влияние противоправных де­яний, преступности мигрантов на принимающее общество и реакцию этого общества на данные явления.

Прогноз. Демографическая ситуация в России и потребности эко­номического развития объективно будут предопределять возрастающий приток иммигрантов и временных трудовых мигрантов в страну.

Уже сегодня Россия нуждается в ежегодном притоке более 700 тыс. чело­век и постепенном наращивании этого объема до 1,2—1,3 млн к 2030 г.

По оценкам экспертов, основную массу нового пополнения соста­вят мигранты из республик Центральной Азии, Кавказа и Китая, то есть доминировать будут представители исламской и синской цивили­заций.

Значительная часть из них ориентирована на коммерческую де­ятельность. В связи с этим можно прогнозировать дальнейшее расши­рение анклавных рынков труда в субъектах Российской Федерации и возрастание рисков потенциальных конфликтов этнических групп миг­рантов с принимающим обществом.

Конфликтогенность трудовых отношений. Как показывают ис­следования, рост недовольства и протестных настроений среди трудящихся-мигрантов очевиден.

К примеру, 60% респондентов из числа мигрантов-таджиков, работавших в 2003 г. и ранее в строительной от­расли Москвы и Московской области, указали на наличие конфликт­ных ситуаций с работодателем.

Вот некоторые тенденции в развитии конфликтов и в отношении к ним различных социальных институтов.

Во-первых, наблюдается абсолютное доминирование тенденции криминализациии конфликтов, их силового разрешения работодателя­ми и дальнейшего отторжения сторон друг от друга, невозможности развития диалога на правовой основе.

Эта тенденция подкрепляется солидарными усилиями работодателей по закреплению сложившейся практики трудовых отношений с мигрантами.

Во-вторых, латентизация конфликтов, их переход в скрытую, вялотекущую форму. Работодатели обычно стремятся выстраивать с трудящимися-мигрантами патерналистские отношения, создающие иллюзию общей заинтересованности в деле во главе с «хозяином-отцом».

Конфликты в этом случае загоняются вглубь, мигрантам внуша­ется мысль о необходимости согласия с предъявляемыми требованиями и определенными ограничениями их прав как неизбежной психологи­ческой компенсации «хозяину-отцу» за предоставленную работу, со­действие в решении бытовых вопросов, за обещания защиты от посяга­тельств криминальных структур и от повышенного внимания правоохранительных органов.

В результате чаще всего протестное дви­жение мигрантов в защиту своих прав минимизировано и чаще обсуж­дается в своем кругу лишь как желательное действие, которое они со­знательно не используют во избежание жестких санкций со стороны работодателя и понимания бессмысленности обращений в официаль­ные органы, призванные защищать трудовые права работников.

В-третьих, постепенное осознание мигрантами своих прав моти­вирует их организационное сплочение и стремление противостоять дав­лению и произволу работодателей.

Мигранты вступают с ними в споры и конфликты по поводу: оплаты за выполненную работу (суммы, сроки выплаты); характера работы; продолжительности рабочего дня; гаран­тий социальной защиты (медицинской помощи, компенсации за лече­ние при производственном травматизме и др.); условий проживания; защиты от санкций правоохранительных органов и от посягательств криминальных структур; окончательного расчета при расторжении до­говоренностей и увольнении.

Работодателями сделан особый акцент на преимущественный найм мононациональных групп трудящихся-мигрантов и сокращение мно­гонациональных коллективов работников.

Одна из причин — стрем­ление облегчить управление с помощью посредников — лидеров этни­ческих групп мигрантов, способных находить возможности коррекции поведения своих соотечественников и подчинения их требованиям ра­ботодателей.

В противовес работодателям правозащитные и другие обществен­ные организации, созданные мигрантами либо их соотечественниками из числа граждан России, предпринимают попытки сформировать сис­тему учета фактов нарушения работодателями прав трудящихся-мигрантов и защиты их законных интересов в судах и иных инстанциях.

В последние годы обозначилась линия на применение органами го­сударственной власти различных мер воздействия на работодателей с целью побудить их к выстраиванию трудовых отношений с мигрантами на правовой основе.

В конце 2004 г. Госдумой РФ были приняты поправки к Кодексу РФ об административных правонарушениях, ко­торыми значительно ужесточена ответственность за нарушение мигра­ционного законодательства.

Безусловно, ужесточение санкций необ­ходимо. Однако не менее важна и дебюрократизация действующей процедуры приглашения и использования иностранной рабочей силы.

После заседания Совета Безопасности РФ от 17 марта 2005 г., на ко­тором были обсуждены меры по совершенствованию миграционной по­литики, появились определенные надежды на решение накопившихся проблем.

В новой редакции Федерального закона «О правовом поло­жении иностранных граждан в Российской Федерации» от 18 июля 2006 г. № 121-ФЗ устранено немало положений, создававших ранее всевозможные админис тративные барьеры, значительно смягчены пра­вила для трудящихся-мигрантов.

Тем не менее на практике по-прежнему для работодателей сохраняются неограниченные возможности злоупотреблять своим положени­ем, использовать различные формы эксплуатации мигрантов и, прежде всего, принудительный труд.

Причем широкая распространенность принудительного труда в цепочке «мигрант—работодатель» создает особую экономическую, социальную, психологическую реальность.

Доказано, что принудительный труд в основном практикуется в под­польной экономике, связанной с противоправной деятельностью.

В те­невом секторе российской экономики, по самым скромным подсчетам, занято около 3 млн трудящихся-мигрантов, основная масса которых подвергается различным видам принудительного труда, в том числе сходному с рабством кабальному труду.

Добавим к ним и весомую часть внутрироссийских трудовых мигрантов, попадающих в сходное поло­жение.

Конфликтогенность трудовых отношений с работодателями, диск­риминация и нетолерантная российская повседневность побуждают мигрантов вырабатывать формы социальной самоорганизации, сводя­щие к минимуму угрозы их безопасности и создающие скромные, но реальные возможности для сколько-нибудь комфортного общения в родной этнокультурной микросреде.

Так, один из религиозных лиде­ров (исламского толка) призывал создавать моноэтнические поселе­ния. Они стали поселяться в России.

Это закрытые микро- и макросо­общества мигрантов, функционирующие на временной либо постоянной основе и базирующиеся на осознанной вынужденной этнической самосегрегации.

Эти сообщества имеют немало общих черт с печально из­вестными гетто (под термином «гетто» понимается район города, в ко­тором селятся дискриминируемые национальные меньшинства).

Употребление этого термина в последнее время все чаще использу­ется при обсуждении проблем пребывания и деятельности мигрантов в России. Намечается тенденция формирования предвестников мигрант ских гетто, способных при определенных условиях трансформировать­ся в институт мигрантских «гетто» в России.

В объективном контексте появление мигрантских «гетто» есть одно из отражений базового противоречия миграционных процессов — про­тиворечия дифференциации, связанного с проблемой включения — исключения разных категорий мигрантов в принимающее общество.

Эта проблема становится центральным пунктом всех социальных противо­речий, связанных с миграцией.

В зависимости от различных характеристик демографы приводят примерную классификацию наметившихся форм предвестников миг­рантских «гетто».

По времени функционирования:

-дисперсные, подвижные предвестники «микрогетто», функцио­нирование которых ограничено периодом работы и проживания трудящихся-мигрантов в определенном городе, районе;

-предвестники стационарных «гетто», в которые въезжают и вы­езжают в маятниковом режиме либо живут постоянно этниче­ские группы мигрантов — выходцев из одной страны, которым предоставляют жилье и иные услуги соотечественники из числа граждан России, либо выходцы из числа самих мигрантов, для кого формирующаяся инфраструктура «гетто» служит источни­ком доходов.

По территориальной распространенности:

-многовариантные формы дисперсных, подвижных предвестни­ков «микрогетто» и стационарных «гетто», свойственных раз­личным этническим группам мигрантов в регионах России и об­разующих одновременно информационные «ячейки» общерос­сийских либо региональных мигрантских сетей;

-предвестники локальных «микрогетто» конкретной этнической группы мигрантов, работающей по найму в определенном регио­не и не поддерживающей связей со своими соотечественниками в других регионах России.

По степени конфликтогенности:

• предвестники «гетто», объединяющие этнические группы миг­рантов, вызывающих наиболее острую, негативную реакцию при­нимающего общества;
• вызывающих настороженно-сдержанную реакцию;
• вызывающих пассивную, равнодушную реакцию.

Мигранты ис­пользуют разнообразные стратегии проживания в подобных пред­вестниках «гетто».

Перечислим важнейшие из них: проживание на единой производственной территории, предоставленной ра­ботодателем, на которой мигранты работают и проживают одно­временно (в подсобных помещениях — бытовках, строительных вагончиках либо непосредственно в рабочих помещениях, специ­ально отведенных площадях в производственных цехах, в строя­щихся многоквартирных домах, в ремонтируемых квартирах).

Компактное проживание в арендованных работодателем комна­тах общежитий либо домов, расположенных в непосредственной близости от места работы; разрозненное проживание в частных квартирах, самостоятельно арендуемых мигрантами; легальное проживание — с официальной регистрацией; незаконное про­живание — без регистрации.

Вышеотмеченные разновидности предвестников мигрантских «гет­то» и стратегий проживания в них сосуществуют в различных комби­нациях в тех или иных регионах России. Наибольшее их многообразие и плотность наблюдаются в мегаполисах и крупных областных цент­рах, экономически привлекательных приграничных субъектах РФ.

Выразительными предвестниками сложно структурированных, ста­ционарных «гетто» являются крупные рынки Москвы, часть которых контролируется выходцами из Кавказского региона.

По мнению экс­пертов, один из них — Черкизовский рынок — представляет собой город в городе с полным самообеспечением. Мигранты там питаются, живут, имеют развлекательные центры, у администрации своя тюрьма, своя полиция, охрана.

Предвестники мигрантских «гетто» живут особой жизнью, скры­той от принимающего общества и во многом типичной для подлинного гетто. По мнению социолога П. Бурдье, гетто символически разлагает своих обитателей…

Кроме эффекта «клеймения», объединение в одном месте людей, похожих друг на друга в своей обделенности, имеет также результатом удвоение этого лишения, особенно в области культуры и культурной практики.

Все вышесказанное свидетельствует о пересекающемся наслоении множества факторов, опосредованно либо непосредственно мотивиру­ющих нарастание конфликтного взаимодействия трудящихся-мигрантов и работодателей.

Можно ли в подобной ситуации говорить о возможности сколько- нибудь позитивных изменений в ближайшей либо среднесрочной перс­пективе? Для оптимистичного ответа на этот вопрос пока нет достаточ­ных оснований.

Но они вполне могут появиться при наличии условия, реализация которого не требует сверхъестественных усилий.

Это усло­вие — политическая воля правящей элиты, заинтересованность госу­дарства в выработке эффективной, построенной на соблюдении прав человека системы привлечения иностранных работников и регулирова­ния их отношений с работодателями.